Зубаревич: об угрозах экономике регионов и политическом «хоре Пятницкого»

Фото: Михаил Гребенщиков / РБК

— Наталья Васильевна, как крупные города адаптируются к жизни под давлением санкций, есть отличия?

— Размер города, его экономика города, — это само по себе это является некой преференцией. В крупных городах экономика сервисная, миллионники более жизнестойкие.

В Новосибирске, как и на Урале, вовсю пашет оборонно-промышленный комплекс, он на подъеме. Мы четко видим ускоренные темпы промышленного роста, во многом за счет обрабатывающей промышленности, в Новосибирской области здесь с начала года прирост на 10%.

— За какими экономическими угрозами надо будет следить регионам в следующем году?

— Не в следующем, а в ближайшие несколько лет. Во-первых, это постепенный выход из строя высокотехнологичного оборудования, которое в России не производится. Заменять мощности будет очень сложно, особенно крупногабаритные — такие вещи в чемодане не провезешь.

Второе — надо очень внимательно смотреть на турбулентности на рынках. Дисбалансов всё больше. Пока их устраняют в ручном режиме: мы видели истории с топливом, курятиной. Но количество дисбалансов может перейти некий критический уровень, разрулить руками все будет невозможно. Тогда экономика может слететь в настоящую турбулентность. В следующем году, скорее всего, этого не произойдет, но на горизонте нескольких лет такие риски есть.

Третий риск — это многолетний дефицит трудовых ресурсов, гонка зарплат не может быть вечной. Говорят о большей автоматизации, но для нее нужны технологии, оборудование, а это опять дополнительные издержки. Состояние рынка труда — сильнейший вызов.

— Несмотря на недавний запрет на экспорт топлива, цены на него продолжают расти. Как вы считаете, чем вызвана эта история, что будет дальше?

— О, здесь целый клубок проблем. Большое плечо перевозок, в стране действительно дефицит этого топлива. И причины дефицита понятны: были гигантские экспортные цены. Когда у вас в стране дешево, а за границей дорого, и вы можете получить большую прибыль — везли кто мог.

Здесь в России, попытались уменьшить обратный демпфер, плату нефтеперерабатывающим заводам, чтобы больше реализовывали внутри страны, потом отказались от этого решения. Система испытала несколько шоков одновременно, сейчас она потихоньку будет приходить в какую-то норму.

Как вы догадываетесь, цены на бензин не опустятся, это правда. Но самую острую проблему сняли — на юге страны просто физически отсутствовало дизтопливо, очереди на заправках стояли.

— Долго ли продолжится запрет на экспорт?

— Жесткость решения в виде запрета на вывоз — она временная, а цены на мировом рынке все еще замечательные. Посмотрим, как власти смогут укоротить аппетиты. Это такой кейс управленческой адекватности и эффективности, при том, что надолго запрет сделать нельзя по технологическим причинам, — дизель негде хранить, поэтому экспорт рано или поздно восстановят.

— Вы говорили о выходе из строя выскокотехнологичного оборудования. Может ли импортозамещение снизить эти риски?

— Частично. Заместить возможно относительно несложную продукцию, например, технику для добычи нефти. Мы такое оборудование производили во время СССР, можно что-то добавить, улучшить. Или, например, производство присадок для химической промышленности. А если речь идет о хай-теке и абсолютно новых решениях, то у меня большие сомнения.

Скажем, идет замена европейских грузовиков китайскими машинами. Любой бизнес будет думать: «Я сейчас вложусь в импортозамещение, а на рынке окажутся конкурентами китайцы. Я инвестиции отобью или не очень?» Пока мы видим базовый тренд не на импортозамещение, а на параллельный импорт. Но пропорция со временем может измениться.

— Может ли стать триггером, толчком перекрытие каналов параллельного импорта извне?

— Мне кажется, что по-настоящему реально перекрыть поток технологий строго военных или технологий для больших энергомощностей. Скажем, нельзя заменить выходящие из эксплуатации авиамоторы Airbus и Boeing, потому что на этих лайнерах стоят моторы с чипом. Параллельный импорт может быть пресечен вот в таких секторах, точечно. Потоки в остальных отраслях будут пытаться перекрыть, именно пытаться. При этом у меня особых иллюзий на успех нет: в прошлом году тех же компьютерных чипов ввезли больше, чем в 2021-м.

— Еще вопрос, актуальный для Сибири. Если у нас плохой урожай — плохо. Если хороший, это сначала хорошо, а потом опять плохо, мы не можем этот урожай продать Как вы видите перспективы по зерну?

— В России действительно две проблемы: хороший урожай и плохой урожай. Это не вопрос санкций, их на зерно впрямую не было. Это вопрос затруднения платежей, удорожания логистики. Плюс государство, которое ввело экспортные пошлины на зерно, которое квотировало все это.

Власти очень не хотели, чтобы внутри страны повышалась цена на зерно, и вот она сейчас падает, и аграрии просто в голос кричат, что они теряют доходность. В Сибири еще плечо перевозок большое. Вы никогда не были лидером в экспорте, потому что одно дело везти в порт из Краснодарского края, другое дело — из Сибири.

Раньше сибирским аграриям удавалось выбивать льготу по перевозке зерна к черноморским портам. Льготу давали на год, а потом опять шла битва за то, чтобы эту льготу получить. В середине десятых такие льготы давались на год, потому что без такой льготы вы не можете перебить цену, которую дает Краснодар, Ростов, Ставрополь. У них, конечно, более выгодно трейдерам брать.

— Какие вы видите пути решения этой проблемы?

— Есть способ развития по примеру Белгородской области, которая вообще зерна не вывозит. У них все зерно идет на переработку и на корм скоту. Они вывозят более высокомаржинальную продукцию — мясо, молочку, яйца.

Или вышибать льготы и мучительно конкурировать с крупными производителями зерна в европейской части страны, понимая, что государство играет в сложную игру. Оно пытается получить больше денег от экспорта зерна в виде пошлин, потому что цены хорошие. В то же время оно пытается сделать так, чтобы зерно было в стране с избытком, чтобы внутренние цены не росли. Когда пытаешься сделать и то, и это, результат не всегда близок к ожидаемому. Мы уже видим, чем это заканчивается.

Аграрии стали меньше заказывать сельхозтехники, у них прибыльность пошла вниз, зерно дешевеет, а у нас еще не распроданы переходящие остатки урожая прошлого года, а с февраля начнутся экспортные квоты. Такая политика ведет к полнейшей затоварке и падению цен. Но аграрий не идиот, у него мозги работают на рыночной основе. Если Минсельхоз не начнет решительных действий, то многие аграрии просто уменьшат посевы. Власти, правда, утверждают, что планируются новые закупки для интервенционного фонда, посмотрим.

— Сейчас каждый регион пытается найти новые драйверы, новые рынки для развития. В Новосибирской области планируют развивать производство беспилотников.

— Беспилотники делают много где: и в Московской области, и в Татарстане. Это все-таки не хлеб насущный, они не могут стать драйверами. На бюджетные деньги будет активный рост сегмента на пару-тройку лет, а потом что?

Любовь к беспилотникам появилась во всех субъектах Российской Федерации, это мне напоминает кампанию по пропаганде кукурузы в хрущевские времена. Не надо заходиться в массовом ажиотаже.

Искусственный интеллект, беспилотники — все это для высокого начальства. Вы думайте ближе к земле, смотрите, что у вас реально работает и на это обращайте внимание. Меньше шансов сесть в лужу.

Люди к вам едут, и в Сибири только один регион имеет устойчивый миграционный прирост — это Новосибирская область. В других и после вуза работы особо не найдешь, а у вас все-таки найдешь. Ваш драйвер — это высшая школа, и все, что она может продуцировать. Знаю у вас людей очень ярких и сильных, которые эту школу в меру своих сил поддерживают. Несмотря на то, что большая часть Академгородка за несколько десятилетий эмигрировала.

Второе — Новосибирск— это полуторамиллионный город, это развитие сервисной экономики.

— А внутренний туризм?

— Посмотреть Новосибирск можно разочек, но ездить туда с регулярностью — нет. Не туристское это место.

— Сейчас много говорят о развитии медицинского туризма, в том числе и из-за подешевевшего рубля. В Новосибирске несколько крупных федеральных медцентров, частные клиники на уровне.

— Значит, они должны каким-то образом выйти на китайский рынок, или другой страны и заявить о себе. Но, скажем, до последнего времени жители Приморского края зубы чинить ездили в Китай, потому что там это было хорошо и дешево.

Масштабный медицинский туризм возникает тогда, когда есть дельта, делают лучше и дешевле. Уверены, что у вас это преимущество есть? Я — нет. Обесценивание рубля — это, конечно, шанс, но дальше нужен огромный промоутерский проект, чтобы вас узнавали. А это деньги, мозги, потому что просто так массово не поедут. Нужно себя внедрять на китайский или другой рынок. Я бы Новосибирску предложила попробовать перетянуть казахов у себя полечиться, потом, глядишь, и узбеки подтянутся. А про Китай мне кажется, рановато.

— Многие проблемы — от регулирования внутренних цен на топливо до параллельного импорта — решаются на федеральном уровне. Могут ли на них повлиять регионы?

— Большинство экономических вызовов — это действительно задачи федерального уровня. Но регионалы все-таки могут периодически собирать некий «хор Пятницкого» и синхронно петь федералам о важных проблемах, привлекая внимание центра.

Вот, например, в феврале Северо-Запад собрался весь, с губернаторами, с лесопромышленниками, устроили большое совещание и «вытащили» дистанционно на него Путина (совещание по проблемам лесопромышленного комплекса, проведенное В.В.Путиным в формате видеоконференции 10.02. 2023 года, — ред.). Не бог весть как результативно, но попытались сделать что-то сплоченной группой, у которой общие проблемы.