Следователь Илларионов: об эволюции взяток и портрете коррупционера

Фото: предоставлено РБК Новосибирск Денисом Илларионовым

В Новосибирской области с начала этого года было совершено более 200 коррупционных преступлений, следует из данных второго отдела по расследованию особо важных дел СУ СК России по региону. О том, какие направления у следователей в приоритете, как эволюционируют формы взяток и удается ли добиваться возмещения ущерба РБК Новосибирск поговорил с начальником отдела, подполковником юстиции Денисом Илларионовым

— Денис Борисович, борьба с коррупцией — одна из ключевых задач ведомства. Какие приоритеты у вашего отдела?

— Основная задача — противодействие взяточничеству в наиболее тяжких его проявлениях: получение взяток в крупном и особо крупном размере. Преступления, совершенные лицами с особым правовым статусом, — адвокатами, депутатами, юристами, судьями, чиновниками, правоохранителями и так далее.

Особое внимание уделяется преступлениям, которые совершают в составе организованных групп. В таких случаях взяточничество может фигурировать как дополнительный эпизод. Сюда, например, относятся правонарушения в сфере лесопользования: должностные лица органов и ведомств, которые отвечают за сохранность лесов, вовлекаются в коррупционные преступления чаще как соучастники.

Приоритетом стали преступления в сферах выполнения государственного оборонного заказа и реализации нацпроектов.

— Как вы оцениваете ситуацию с коррупцией в Новосибирской области? На сколько серьезна проблема с выявлением латентных преступлений?

— По данным нашего отдела, за последние три года число коррупционных преступлений в регионе находится примерно на одном уровне. Рост есть, но резкого числа увеличения или снижения преступлений нет.

Однако лишь малая часть коррупционных преступлений выявляется через заявления и обращения граждан. Это происходит, когда мы имеем дело с коммерческим подкупом или вымогательством взятки у коммерсантов. Либо, когда должностным лицам пытаются передать взятку, и они сами обращаются к правоохранителям.

Большая часть преступлений, так или иначе, носит латентный характер. Сложность выявления таких правонарушений в том, что и взяткодатель, и взяткополучатель максимально заинтересованы в сокрытии этого события.

Когда возбуждается уголовное дело о коррупции, у нас есть четкое понимание, кто совершил преступление. Вопрос в другом — в официальной доказанности вины и наличия соучастников. Потому что как только преступление переходит в гласную плоскость, то последствия становятся очевидны для всего круга пособников. Кто-то из них может успеть подготовиться и скрыть часть следов преступления, выстроить и согласовать линию дачи показаний с другими соучастниками — так или иначе, они легально и нелегально усложняют работу следователям.

Например, обвиняемый может говорить, что он не взяткополучатель, а мошенник. И не похищал у государства шестизначную сумму денег, и все это ошибка. Нам приходится отрабатывать все версии.

— В каких сферах коррупционные преступления совершают чаще?

— В правоприменительной и правоохранительной. На них приходится около 40% от всех преступлений. Если говорить о том, кого привлекают, это необязательно только правоохранители, но и адвокаты, судебные приставы, сотрудники мэрий, администраций, которые связаны с решением юридических вопросов. Иногда затрагиваем и таможенные службы.

В обывательском понимании — это получение взятки участковым, сотрудником ДПС и так далее. Как правило, такие случаи занимают основную массу.

— Каков процент взяток в общей структуре коррупционных преступлений?

— Порядка 50%. Сюда входит и получение, и дача взятки, а также посредничество во взяточничестве. На втором месте — мошенничество и растрата. На третьем — превышение должностных полномочий, но это преступления, которые, как правило, следуют за получением взятки. На четвертом — коммерческий подкуп. За последние 10 лет эта структура почти не изменилась.

— А если говорить о коррупционерах с особым правовым статусом — какие здесь тенденции?

— Их число и структура также практически не меняются, как и количество совершенных ими преступлений. Это можно объяснить тем, что лица с особым правовым статусом далеко не всегда привлекаются именно за коррупционные преступления — только примерно 50%. Здесь привлекают депутатов муниципальных органов власти, глав муниципалитетов.

Вторая половина приходится на общеуголовные преступления. Чаще всего под дела подпадают члены избирательных комиссий.

— Кто эти люди, на кого возбуждают уголовные дела?

— Это — системные коррупционеры, которые осознанно совершают преступления. В определенной степени, это зависимость. Некоторые говорят: я думал, что пора остановиться, но не остановился. Как только человек получает дополнительный незаконный доход, его аппетиты кратно растут. Дальше все зависит от того, какие рамки коррупционер сам себе установит.

Например, в 2024-2025 году мы расследовали уголовное дело, когда была предложена взятка в размере 500 тысяч рублей. После передачи обвиняемый пересчитал сумму и оставил себе только 250 тысяч рублей. А остальное вернул, сказав, что для решения указанного вопроса и этой суммы достаточно.

Другое дело, когда мы говорим о высокопоставленном должностном лице, достигшем карьерных высот. Казалось, человек в жизни всего добился и должен быть более степенным, но нет. Выяснилось, что он вымогал взятку у коммерческой компании в виде строительных материалов на 300 тысяч рублей. Его задержали на передаче части транша — 35 тысяч рублей. Он поставил на кон свою судьбу, карьеру, привилегии и свободу за пару десятков тысяч рублей.

Обвиняемые руководствуются только личной корыстной заинтересованностью. Не было ни одного человека, который сказал бы, что получил взятку и отдал все деньги, например, в детский дом. Преступник стремится только к собственному обогащению, и пределы этих обогащений неизмеримы. Пока его не поймают, он будет продолжать совершать преступления.

Условно случайных коррупционеров, которые совершили проступок из-за тяжелой жизненной ситуации и больше не преступали закон, примерно 1-2%.

— А как меняется сумма взяток, и эволюционируют ли ее формы? Расскажите о необычных случаях из практики.

— Суммы взяток варьируются. Бывают как мелкие, до 10 тысяч рублей, так и те, которые исчисляются десятками миллионов и больше. Например, в нашей практике фигурировали взятки как в 200 миллионов рублей, так и в несколько десятков тысяч рублей.

Основная форма взятки — все-таки деньги. Но есть и исключения. В одном из уголовных дел частью взятки была иномарка за 4 миллиона рублей. В другом — набор для верховой езды за 500 тыс. рублей для супруги коррупционера, которая увлекалась конным спортом. Были и совсем нестандартные случаи — помимо денег, складная лестница за 11 тысяч рублей.

Во время обыска дома у одной из обвиняемых, которая была из числа сотрудников административного аппарата, мы обнаружили и изъяли большое количество люксовой техники Bork.

— Всегда ли удается добиваться возмещения ущерба? Помогает арест имущества в качестве обеспечительной меры?

— В моей практике количество людей, готовых добровольно возместить ущерб, стремится почти к нулю. Те, кто совершают хищения миллионами, десятками миллионов рублей не готовы расставаться с деньгами, порой  это их принципиальная позиция.

Если мы говорим о хищениях в крупном и особо крупном размере, то наиболее тяжкая квалификация идет по части 4 статьи 159 УК РФ и части 4 статьи 160 УК РФ — предусматривается наказание от 0 до 10 лет. Но верхняя граница — это исключительные случаи, при наличии особо отягчающих обстоятельств.

Те, кого привлекают по этим статьям, внезапно вспоминают, что у них есть малолетние дети, больные родственники или о своих собственных заболеваниях, то есть пытаются минимизировать наказание, не возмещая ущерба. И суд обязан смягчающие обстоятельства учитывать.

Возмещение ущерба является нашим приоритетом. Мы расследовали дело, по которому проходила преступная группа, обвиняемая в мошенничестве. В рамках контракта по реализации нацпроекта они похитил 150 миллионов рублей. Арест на имущество наложен на сумму более 180 миллионов рублей.

В прошлом году мы закончили уголовное дело в отношении должностного лица административного аппарат муниципального уровня. Он с подельником подделали кадастровые документы. Ущерб составил 60 миллионов рублей, арест наложили на более чем 100 миллионов рублей.

— Вы говорили, что обвиняемые часто пытаются минимизировать наказание. По вашему мнению, какие изменения в законодательстве нужны в этой части?

— Необходимо доработать вопрос усиления сроков уголовной ответственности за взяточничество. Сейчас у нас есть четкая градация взяток. До 10 тысяч — мелкая, от 25 до 150 тысяч — значительная, от 150 тысяч и до 1 миллиона — крупная, более 1 миллиона — особо крупная. Эти критерии остались на уровне 15-летней давности и не актуальны для сегодняшних реалий: растут и сами возможности граждан, и требования тех, кто получает взятки.

Как я уже говорил, были случаи, когда суммы взяток достигали несколько десятков миллионов рублей. Но, по сути, они приравниваются к суммам, не столь значительным, например, к тому же 1 миллиону, и уголовная ответственность по данному критерию не градируется.

Иногда при мошенничестве или растрате в особо крупном размере обвиняемые получают и условный срок. На мой взгляд, это не совсем соразмерно той общественной опасности, которую они представляют. В определенной степени утрачивается тяжесть ответственности.

Мы считаем, что правосудие должно быть максимально жестким и неотвратимым для тех, кто совершает преступления, и считает, что может избежать уголовной ответственности.