Наталья Воеводина, Росбанк: о ставке ЦБ, ипотеке и планах цифрового рубля

Фото: Росбанк

— Одна из самых обсуждаемых тем сейчас — это колебания роста ключевой ставки. Как вы считаете, долго ли она продержится на таком уровне и к каким последствиям это приведет в среднесрочной перспективе?

— Наши аналитики считают, и мы берем это в свой прогноз, что двузначная ставка будет до конца 2024 года.

Центробанк безальтернативно настроен таргетировать инфляцию к концу года на уровне 4%, и риторика регулятора достаточно жесткая.

Мы рассчитываем, что меры, уже предпринятые ЦБ, сыграют свою роль. Регулятор видит, что потребление замедляется, инфляция перестает расти, хотя пока еженедельные отчеты не дают расслабляться.

— Экономике, на ваш взгляд, удалось адаптироваться к такой ставке?

— Ну, а что делать? Конечно, да. Страна адаптировалась и к новым ценам на деньги, и к новым курсам.

Стоит признать, что рынок потребления несколько замедляется. Банки отреагировали на ужесточение макропруденциальных лимитов сокращением беззалогового кредитования осенью 2023 года.

Беседовала с корпоративными клиентами, там есть и другие тренды: в риторике партнеров, их планах появляются длинные сроки, ведется разговор про инвестиционные программы.

Прошлый и 2022 годы мы жили в ситуации краткосрочного планирования и коротких горизонтов. Вообще все было короткое: цепочки поставок, кредиты, скажем, если был внешнеторговый контракт, то он был на одну поставку.

Сейчас появляется спрос, в том числе от экспортеров, на более длинные деньги, например, в юанях. У компаний появляется возможность получить кредит по более низкой ставке. И мы в целом видим, как юань становится второй валютой нашего баланса.

— Предприниматели смотрят в будущее с надеждой или это просто адаптация?

— Когда появляется среднесрочный и длинный горизонт, это само по себе жизнеутверждающе. Адаптация уже прошла. Все поняли, с какой бизнес-моделью они будут существовать, с какими партнерами будут работать.

— Как, по вашим наблюдениям, меняются паттерны сберегательного инвестиционного поведения россиян?

— Рынок сбережений в банковской системе за год вырос. Центробанк стимулировал кредитные организации вводить высокие ставки именно по депозитам, чтобы это были длинные деньги.

Мы видим растущий спрос на сберегательные инструменты, особенно с нынешними хорошими ставками. Наши показатели в этом отношении выше рынка, во многом за счет увеличения количества розничных клиентов Росбанка.

Актуальным для людей является возможность полностью удаленного открытия депозитов. Особенно ценным это стало в августе 2023 года, когда клиенты хотели переложить средства после появления более привлекательных ставок. При этом растет интерес к различным инвестиционным инструментам, например, паевым фондам, появляется любопытство к цифровым финансовым активам. Это тоже говорит о долгосрочном планировании.

— Что происходит с кредитованием?

— Рынок залогового кредитования пока еще не падает. С беззалоговым кредитованием банкам становится не так интересно работать, а клиентам дорого брать.

Сейчас много обсуждений, что же ждет ипотеку, да и будут ли продлеваться льготные программы. Полагаю, что банк даже на падающем рынке может расти.

Мы считаем актуальным трейд-ин с проживанием, а комбо-ипотека, после вступления в силу постановления правительства от 15 декабря № 2166, хотя и будет немассовой, так как ее отключили для льготной ипотеки, но, например, в семейной программе она сохранилась, и есть интерес к такому формату. Также наблюдается повышенный интерес к кредитованию строительства загородной недвижимости, это индивидуальное жилищное строительство, в рамках льготных программ.

Уверена, что такие продукты особенно перспективны для рынка Новосибирска — динамика жилищного строительства здесь выше среднероссийской. Объем строительства в Новосибирской области увеличился на 11% за три квартала 2023 года (согласно отчету Frank RG).

Стоимость кредитов на вторичном рынке остается высокой, но в будущем, когда ситуация на ипотечном рынке стабилизируется и наметится динамика к снижению ключевой ставки, у клиентов появится возможность рефинансировать кредит по более выгодным условиям, в том числе в своем банке.

— В октябре начал действовать закон, который запрещает указывать банкам только привлекательный процент по кредитам в рекламе, скоро это требование распространят и на сайты банков. Что изменит этот закон?

— Потребитель выиграет. Но тут есть противоречия. Кроме процентной ставки, есть масса других действительно важных элементов, которые клиентом должны восприниматься в комплексе.

Кредитный продукт — непростой сам по себе. И тут важно соблюсти баланс и выделить главное, ведь чем больше информации содержится в рекламном сообщении, тем менее привлекательным оно выглядит. Так, например, ипотека — это процесс консультаций, раздумий, ее получение не должно быть спонтанным решением.

Реклама, на мой взгляд, для того, чтобы вызвать у клиента желание поговорить с банком. Она нацелена привлечь внимание, а дальше наша задача — сделать так, чтобы у клиента не возникло разочарования, потому что разочарованный клиент не придет больше в банк. А мы с клиентами стремимся строить долгосрочные отношения. Мы не хотим одноразовых продаж.

В России в целом сбалансированная система. Есть регулятор, Центробанк, который работает с жалобами, и он следит, чтобы банки на жалобы, если они есть, реагировали. И банки следят за жалобами даже не из-за того, что регулятор их накажет. Система она как организм, многие вещи не допускает: есть антитела, которые борются с болезнью, если организм здоровый, он зачастую сам себя может излечить. У нас в банковской системе нормальный здоровый баланс.

Не менее важен вопрос финансовой грамотности. Многие банковские продукты априори не просты. И, наверное, правильно для клиента погружаться и разбираться во всех условиях.

— Выходит, что не надо защищать людей, надо их просвещать?

— В том числе. Нет волшебной пилюли, таблетки, есть финансовая грамотность, как часть хорошего качества жизни: осознанность трат, сбережений, инвестирования, кредитования.

— Как меняется объем структуры долгового портфеля банков? Стали больше говорить о закредитованности населения.

— Банк международных расчетов мерит долг нефинансовых организаций долей к ВВП. В России это соотношение 75%. Но давайте сравним с Европой, — там более 100%, а в Китае вообще 160%. Наши 75% говорят о том, что у нас есть возможность безопасно кредитовать экономику.

Макропруденциальные лимиты и «закрутки» — это следствие озабоченности регулятора чрезмерной закредитованностью отдельных категорий населения.

Мы с пониманием к этому относимся, потому что наши модели кредитования и наши кредитные конвейеры построены на таких же сбалансированных подходах к риску.

— Как меняется уровень просрочки, турбулентность прошлого года сочеталась с ужесточением кредитных политик, риск-политик?

— Сейчас мы видим низкий уровень просрочки 4% — 4,2% в целом по рынку, она за последний год снизилась на 1 пп. Даже высокие темпы прироста кредитного портфеля, которые мы наблюдали, когда иностранные кредиторы уходили и российские банки эти объемы замещали, не дали роста просрочки в моменте.

— Что сейчас происходит с объемом непрофильных активов банков?

— У ЦБ есть регулирование по поводу нахождения непрофильных активов на балансе. Они потребляют капитал, когда их доля становится слишком большой. С точки зрения бизнеса банка непрофильные активы — это скорее бремя, чем польза, как бы там стоимость актива не менялась.

Росбанк активно занимается реализацией непрофильных активов, полученных в процессе работы с проблемной задолженностью. В результате их объем снижается. Например, количество объектов недвижимости на балансе нашего банка уменьшилось в четыре раза за последние три года.

— Насколько эффективность работы с задолженностью сейчас зависит от технологий?

— Во многом зависит.

Мы в Росбанке активно используем современные технологии, определяем профиль клиента и выстраиваем взаимодействие, в том числе понимая текущее финансовое состояние клиента, для выбора оптимального персонального решения. Модели позволяют выявлять склонность клиентов к тому или иному инструменту на основании предыдущего опыта. Технологии дают возможность лучше реализовывать нашу ключевую задачу — помогать клиенту справиться с проблемой, поддержать его в сложной ситуации.

Оценив эффективность такого подхода на собственном портфеле, мы готовы делиться с коллегами по финансовому рынку своими наработками и активно предлагаем свои технологии другим профучастникам. Нашу разработку мы планируем продавать как отдельный продукт, зарегистрировав его в реестре отечественного ПО.

— Одно из модных понятий года — цифровой рубль. Какие у него преимущества по отношению к другим формам валюты?

— Среди преимуществ цифрового рубля — программируемость. Возможности, которые эта технология несет, огромны.

Ощутимых угроз от внедрения цифрового рубля для банка как для финансового посредника, я не вижу. Конечно, мы понимаем, что может возникнуть определенный отток ликвидности, так как появится возможность держать деньги в цифровых рублях, и часть пассивов уйдет из банка.

При этом мы с интересом смотрим, как мы сможем использовать обозначенные выше преимущества цифрового рубля. Это же прекрасно, что в каких-то моментах нельзя будет ничего подделать даже теоретически, значит эти моменты не нужно контролировать.

Мы видим интерес и среди клиентов-юридических лиц, много вопросов на одну тему — когда мы сможем попробовать применить возможности цифрового рубля. Сейчас разработан клиентский путь, и идет его тестирование по 20 сценариям: открыть кошелек, сделать перевод, внести на него средства, вывести и т.д.

Наш коллега на Финополисе продемонстрировал Эльвире Набиуллиной, как выглядит кошелек цифрового рубля в нашем приложении для корпоративных клиентов. Мы сделали его очень удобным, интуитивно понятным и получили высокую оценку регулятора. Росбанк является одним из 13 банков — участников пилота по внедрению и тестированию цифрового рубля.

Есть некоторые особенности, связанные с внедрением цифрового рубля, которые, например, заключаются в том, что банки по-разному интегрированы с платформой данной валюты. И этот процесс требуется еще отладить. Регулятор понимает, что тот первый опыт, который у клиентов будет с цифровым рублем, во многом определит его успешность.

— С чем связана такая отсрочка — до 27 года?

— Это как строительство дома: сначала обнесли забором площадку, и стороннему наблюдателю кажется, что там ничего не происходит, а потом неожиданно за четыре месяца вырастает целый дом. Однако до этого шла подготовительная работа — проектирование, согласование, коммуникации.

Так и сейчас идет глобальный процесс. В 2024 году будут дополнительные участники пилота. Еще 15 банков подали заявки. Мы хотим быть в авангарде, видеть, какие появятся возможности и как их можно транслировать клиентам.

— В связи с массовым внедрением цифрового рубля, которого мы ждем, вырастут ли затраты у банков?

— Глобально нам эти эксперименты стоили денег. Но сказать, что это очень большая сумма относительно баланса нашего банка, нельзя.

— Это будет какая-то коробочная история, когда маленький банк сможет воспользоваться решениями большого?

— Центральный банк определит стандарты. Возможно да, небольшой банк сможет воспользоваться инфраструктурой крупного.

— Если говорить о перспективе, допустим, пяти лет, каким вы видите переток в цифровые финансовые активы?

— У нас рынок ЦФА сейчас порядка 30 млрд рублей. И он очень динамично вырос с 4 млрд рублей на конец прошлого года. Согласно McKinsey, отрасль цифровых активов вырастет еще втрое за следующие пять лет.

Тем не менее, если сравнить оборот токенизированных активов с объемом биржевого рынка, то сумма невелика: мы сравниваем триллион и миллиарды. То есть рост можно ожидать, но не на порядок.

Сложно делать прогнозы сейчас, на заре, потому что, как сказал один из наших экспертов по блокчейну, в развитии технологии ограничений нет. Все ограничения лежат в правовой обвязке. У нас достаточно молодое законодательство в этом отношении, и мирового опыта недостаточно — будем разрабатывать регламенты здесь, в России.

Процесс токенизации требует большего числа ролей, чем при классическом выпуске бондов: аудит, рейтингование, реконсиляция. Классическая биржевая инфраструктура уже устоялась, есть выверенные стандарты. На внедрение и популяризацию новых процессов требуется время.

— Какие регуляторные изменения, нововведения, инициативы могут повлиять на банковский ландшафт в текущем году?

— Я бы выделила регулирование норматива краткосрочной ликвидности. Банки будут адаптировать те изменения, которые вносит ЦБ. Это очень яркая история.

Если вернется ПСК (полная стоимость кредита), то это тоже отразится на работе кредитных организаций. Регулятор стимулирует участников рынка внедрять ПВР-подход (модель оценки рисков и капитала на основе внутренних рейтингов заемщиков, которые присваивают сами банки), более совершенный способ управления рисками, что также изменит к лучшему банковскую отрасль.

Кроме того, очевидно, что Центробанк продолжает принимать меры для снижения кредитной нагрузки на население. Ранее я уже говорила про ограничения, которые касаются залогового кредитования, в частности ипотеки.

По необеспеченному кредитованию макропруденциальные лимиты для потребительских займов с предельной долговой нагрузкой от 50% до 80% в первом квартале 2024 года будут составлять уже 25% против 30%, для кредитных карт — снижены с 20% до 10%, для микрофинансовых организаций — с 30% до 25%. Как видите, в целом все идет к еще более качественному управлению рисками.

Наконец, если вернуться к инновациям, ожидаем изменения как в 259-ФЗ о цифровых финансовых активах, так и в ряде других нормативных актов вокруг ЦФА и цифрового рубля.

— Можно ли оценить экономический эффект от применения искусственного интеллекта в банковской сфере?

— Если блокчейн считается переоцененным, то искусственный интеллект явно недооценен. Банки освоили предиктивную часть, используют предсказательные модели. Но если говорить о генеративном интеллекте, создании контента, мы пока даже не можем оценить масштаб изменения социальных отношений, но думаем, что изменения будут существенные.

— Нужно ли здесь дополнительное правовое регулирование?

— Даже ЦБ говорит, что регулирование какое-то нужно, но важно не перестараться. Возможно, саморегулирование, некие «договоренности о правилах игры», иначе действительно и у потребителей-участников, и у клиента не сформируется доверие к этим инструментам. Сейчас есть какая-то довольно высокая степень осознанности со стороны участников по поводу правил, этических норм.

У Росбанка много планов, есть целая стратегия по данным. Продуктовые команды имеют data-сайентистов, data-инженеров, мы активно это развиваем.

— Вы первая женщина, которая возглавила системно значимый российский банк. Практически вся финансовая верхушка России так или иначе это мужчины. Как вы считаете, каковы мужские и женские паттерны поведения в управлении финансами? В чем женщины сильнее?

— Я таких паттернов не вижу. Работала с руководителями мужчинами и женщинами. Не могу сказать, что есть яркие гендерные различия по подходам, но кажется, что женщины более ориентированы на заботу о сервисе, комфорте клиентов.