Мошенники и бизнес: как расследуют преступления по «резиновой» статье
Мошенничество включает в себя так много составов преступлений, что рано или поздно любой предприниматель теоретически может оказаться под подозрением. При этом даже если работа следователя не приведет предпринимателя на скамью подсудимых, сами проверки иногда оказываются губительны для бизнеса.
О том, как расследуется 159 статья УК РФ, а также другие экономические преступления, РБК Новосибирск поговорил с адвокатом Денисом Прыткиным, Дмитрием Петровым, представителем общественной организации «Русь Сидящая» в Сибири, и Виктором Вязовых, уполномоченным по защите прав предпринимателей в Новосибирской области.
— 159-ю статью, мошенничество, называют «резиновой». Почему?
— В судебной практике можно увидеть как приговор, в рамках которого человек осужден за то, что завладел путем обмана чьим-то сотовым, так и приговор в отношении предпринимателя, «неудачно» прикоснувшегося к чужому имуществу, а еще хуже – к бюджетным деньгам. Эта «резиновость» приобретает самые изощренные формы как раз применительно к бизнесу.
Удобство статьи 159 УК РФ для следственных органов в том, что вполне ординарные гражданско-правовые отношения можно подогнать под состав преступления.
Если прибавить к любому спору хозяйствующих субъектов признак «заведомости» неисполнения договорных отношений, можно получить в качестве результата возбуждение уголовного дела.
Факт: Следственный комитет НСО в 2017 году возбудил почти в 4 раза больше уголовных дел по статье «мошенничество», чем в 2015 году.
— Что в этом смысле является «лакмусовой бумажкой»: то есть, кто и как определяет эту заведомость, злой умысел?
— Это отдается на откуп следователю. Изначально именно орган предварительного следствия формирует обвинение, в котором фигурирует «заведомость неисполнения договорных обязательств». То есть, следствие должно доказать наличие умысла на хищение денежных средств. Это достаточно тонкая материя, которая и создает сложность в расследовании таких уголовных дел и построении позиции защиты.
Дмитрий Петров, представитель общественной организации «Русь Сидящая» в Сибири:
— Целый ряд квалификационных признаков просто не доказывается следствием. В 159-й статье обязательно должен содержаться злой умысел. То есть человек, нанеся ущерб, должен предварительно это спланировать, задумать. Должны быть доказательства этого: свидетельские, переговоры. Но чаще никакого доказательства реально вы не найдете. В приговоре будет набор стандартных формулировок, следовательских штампов: «руководствуясь злым умыслом», «ввел в заблуждение, чем нанес ущерб на такую-то сумму», «осознавая свои преступные действия».
Виктор Вязовых, уполномоченный по защите прав предпринимателей в Новосибирской области:
— К особенностям производства по уголовным делам в сфере экономической деятельности можно отнести отсутствие единого применения закона в части толкования понятия «предпринимательская деятельность». Последняя предполагает взаимодействие как минимум двух лиц, а следствие и суд квалифицируют это как «группу лиц по предварительному сговору» или «организованную группу», что автоматически влечет ужесточение ответственности, так как нижний порог ущерба установлен только для «простых» преступлений и отсутствует для квалифицированных.
— Есть ли какие-то особенности, тенденции в том, как расследуются дела по 159 статье?
Прыткин: — Говоря о «закошмаривании» бизнеса отмечу, что раньше, до внесения изменений в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, действовала ст. 159.4 УК РФ. Она регулировала правоотношения в сфере предпринимательской деятельности, которые перетекли в уголовно-правовую плоскость. Максимально возможное наказание по данной статье не могло превышать 5 лет лишения свободы, что относило преступление к категории средней тяжести. С 2016 года, несмотря на так называемую декриминализацию бизнеса, срок за мошенничество в сфере предпринимательской деятельности может достигать до 10 лет лишения свободы. То есть, фактически, никаких преференций для бизнеса.
Серьезной проблемой для предпринимателя становится изъятие в ходе следствия бухгалтерских и иных документов, арест имущества предприятия. Возврат собственнику изъятого и арестованного может стать проблемой, даже если расследование было приостановлено на неопределенный срок. Например, если речь идет об имуществе, признанном вещественным доказательством.
Далеко не все возбуждаемые уголовные дела экономической направленности доходят до суда и оканчиваются приговором. Большая часть проверок оканчивается постановлениями об отказе в возбуждении уголовного дела. Но даже сама проверка влечет достаточно серьезные проблемы для бизнеса, вплоть до невозможности осуществления хозяйственной деятельности.
Виктор Вязовых: "Как показывает практика, если руководителя компании арестовывают даже в период следствия, то вскоре организация закрывается. И мало кто из предпринимателей впоследствии возвращается в бизнес"
— С чем связано то, что дела не доходят до суда?
Прыткин: — Хочется верить, что чаще всего это происходит из-за отсутствия состава преступления. Тем не менее, по данным бизнес-омбудсмена Бориса Титова, число возбужденных уголовных дел по «экономическим» статьям из года в год растет. Согласно его информации, 80 % уголовных дел не доходит до суда.
Цифра: за период 2015-2017 гг. только 28% дел, возбужденных следственным управлением СК РФ по Новосибирской области по статье 159 УК РФ, были направлены в суд.
Прыткин: — На мой взгляд, это свидетельствует о давлении на бизнес со стороны правоохранительных органов. Поскольку по этим делам проводятся мероприятия, мешающие работать в обычном режиме: обыски, допросы, изъятие документов и так далее. То есть можно говорить и о коррупционной составляющей, а в ряде случаев даже о рейдерстве.
Нельзя сказать, что в последнее время конкуренты стали чаще использовать органы власти в своей борьбе. Понятно, что такую статистику вообще невозможно собрать. Ряд дел может быть прекращен в ходе предварительного расследования и просто за отсутствием доказательств наличия умысла на совершение мошенничества.
Виктор Вязовых:
— Жалобы, касающиеся необоснованного уголовного преследования, занимают третье место в структуре обращений предпринимателей в аппарат Уполномоченного. Так, из 203 поступивших обращений предпринимателей в 2017 году, 26 были на действия органов дознания и следствия.
— Есть ли какие-то типовые нарушения в расследовании экономических преступлений?
Прыткин: — Это безосновательное заключение предпринимателей под стражу, несмотря на наличие прямого запрета в УПК РФ. Органы используют такой прием: например, мошенничество совершено в сфере предпринимательской деятельности, а постановление о возбуждении уголовного дела не содержит в себе сведений об этом.
Часто органы предварительного расследования игнорируют привлечение специалистов в области бухгалтерии, финансов. Зачастую органы приходят к выводу о наличии состава преступления на основании изучения выписки по банковскому счету, не изучив первичную бухгалтерскую документацию. На мой взгляд, ни следователь, ни суд не могут являться специалистами в области финансов. Отказ от бухгалтерско-экономической экспертизы по уголовным делам может привести к неправильной оценке обстоятельств дела, а, следовательно, и неправосудному окончательному решению.
— А почему так происходит?
— С точки зрения защиты – следователь не желает разобраться в тонкостях уголовного дела, не хочет получить выводы, что состав преступления может отсутствовать. Однако следователи мотивируют это тем, что усложнять процесс доказывания не имеет смысла. Якобы иных доказательств вины достаточно, чтобы можно было предъявить обвинение и рассчитывать на обвинительный приговор в суде. Проблема, на мой взгляд, кроется глубже: у нас практически отсутствует системный контроль и наказания для лиц, осуществляющих от имени государства уголовное преследование.
В 2015-2017 гг. Новосибирский областной суд постановил обвинительные приговоры за мошенничество в отношении 24 лиц. При этом минимальное наказание составило штраф 120 тыс. рублей. Максимально наказание - 8 лет лишения свободы со штрафом 300 тыс. рублей.